Ах! (рассказ)
Ах!
Великолепная Жанна крутилась возле зеркала. Анна тоже поглядывала через плечо Жанны и поправляла плечики на платье.
– Послушай, Обухов-то будет? – спрашивала Анна подругу.
– Конечно же, будет, как без Обухова.
– А Патрикеев?
– И Патрикеев будет, погоди, у меня что-то бретелька отшпилилась.
– И Хитрозадов?
– Постой, а кто это? – удивилась Жанна, пытаясь пришпилить бретельку.
– Такой черноволосый, матёрый поэт. Мне про него рассказывали. Его хотят поднять. Говорят, давно уже в России не было настоящих русских поэтов.
– Чтобы без душка?
– Ну, разумеется. Хитрозадов – человек исконно русский от самых корней, – Анна взмахнула пышной шевелюрой, волосы рассыпались по всей окружности и совершенно заслонили зеркало Жанне.
– Не знаю, может быть и Хитрозадов будет. Совесть имей, зеркало не безразмерное. А фамилия-то, почему такая выдающаяся?
– Какая уж есть. Пролетарская.
– Несчастный, – вздохнула Жанна. – Как же он в школе учился? Поди, у всех на слуху был.
– Вот поэтому и выбился в люди. А мы сидим с тобой с нашими княжескими да графскими фамилиями. И что? Хитрозадова почитай завтра начнут по телевизору показывать.
– Да не мельтеши ты перед зеркалом, может быть и не в фамилии дело. Может быть, примадонна облагодетельствовала.
– Примадонна? Да на кой ей Хитрозадов? Он и несимпатичный вовсе. Не в её вкусе. Хотя всякое может быть, – Анна прошлась по комнате, заламывая руки. – А если скажем замуж за него выйти?
– За Хитрозадова что ли? Совсем умом тронулась. Мы ещё Анька им покажем!
– Что мы им покажем? Нам скоро показывать будет нечего. Нет, выйти за Хитрозадова это мысль.
– Ага, и дети твои будут Хитрозадовы и внуки. Давай Анька, где наша не пропадала.
– Дура, а вдруг он второй Высоцкий или Лермонтов? – у Анны страстно загорелись глаза.
– Если Лермонтов, то тогда тебе поторопиться надо, а то он у тебя и до свадьбы не дотянет.
– Типун тебе на язык!
– Да откуда в наше время Высоцкому взяться? Сейчас все про секс пишут либо сублимируют. Почитай вся Россия в едином порыве, а мужиков нормальных как не было, так и нет. И потом что ты с этим Высоцким делать станешь, на комод поставишь?
– Жить буду, растить детей, – сверкнула глазами Анна.
– Ой, глупая, да Высоцкому кроме творчества ничего и не надо было в жизни. Эти поэты живут в своём придуманном мире. Это после смерти их возносят до небес и боготворят. У нас живых вообще не очень-то ценят.
– Ага, у нас живой человек как кость в горле, и то ему надо и это. А потом уж ставь в рамку и любуйся. Красота! Так что думаешь, не стоит за Хитрозадова выходить? – спросила Анна, припудривая носик.
– Забудь!
– Ну ладно. Тогда Обухов. Мне всегда казалось, что в нём что-то есть.
– Да ничего в нём нет, расслабься. Бери курс на чиновников. С ними, что при буржуях, что при советах не пропадёшь. Вот, к примеру, Всёвсебяков, чем не пара? У него, кажется, сейчас наметилось окно в супружеской жизни. Не теряйся.
– Как глупо. Чиновник. Я потомственная княжна замужем за чиновником. Скучно. Уж лучше тогда поэт Хитрозадов. Здесь хоть возвышенность какая-то, полёт души.
– Ой, пропадёшь ты, Анька, со своими поэтами. Ладно, пойдём, уже пора.
Девушки взяли свои сумочки и направились через коридор в зал для приема гостей, который уже кипел гостями. Повсюду слышались чоканья шампанским, приятные женские возгласы удивления, мужчины рассказывали старые пошлые анекдоты, а женщины слушали, краснея и хихикая в самых неподходящих местах.
– Подожди меня здесь, я сейчас, – сказала Жанна и куда-то умчалась.
К Анне тут же подошёл знатный господин в цветастом галстуке.
– Разрешите вас пригласить? – раскланялся мужчина средних лет.
– Я занята, – тут же парировала Анна, искоса поглядывая на господина. – Ко мне должны вот-вот подойти с минуты на минуту.
– Очень жаль, – расстроился усатый мужчина в пиджаке на одну пуговицу.
– Что ж, потанцуем как-нибудь в другой раз, – ответила беспощадная Анна.
Мужчина с тоской в глазах направился к группе людей, где его тут же приняли как своего, начали обнимать, несколько женщин приложились губами ко всем открытым местам. Минут через пять из группы людей отделилась девушка и направилась к Анне. Ей оказалась Жанна.
– Ну что, подруга, уже с кем-нибудь познакомилась?
– Нет ещё, – нервно ответила Анна, – лез тут ко мне один козёл. Я его отшила.
– Кто такой?
– А вон тот в пиджаке танец мне предлагал.
– Господи, так это же и есть Хитрозадов твой! Ну, дура, что ж ты его не приголубила? Мечту свою похоронила.
– Хитрозадов?
– Конечно, нас только что познакомили. Слушай, редкими словами так и сыпет. Они сейчас обсуждают его поэму «Ковыль».
– Интересная поэма?
– Потрясающая. Я уже текст наизусть выучила, – Жанна значимо поправила причёску.
– Поэму наизусть? Ты что же это втихаря от меня увлекаешься Хитрозадовым?
– Да там всего-то две строчки. «Ковыль моя степная, ой, мама дорогая!»
– Здорово. А почему поэма? По объёму и на стишок не тянет.
– Зато глубокая. Критики уже все уши прожужжали. Какая тонкая лирика! Какая душераздирающая краткость. Здесь всё: и любовь, и страсть, и печаль. Словом, говорят, уже отпечатали стотысячным тиражом.
– С картинками? – поинтересовалась Анна.
– Не знаю, не видела. Благодарные читатели засыпают электронную почту письмами и пожеланиями. Так что Анна ты опять выпустила из рук журавля. Второй раз такие не подходят. Посмотри, как его облепили со всех сторон. Ух, крысы! Может, возьмём курс на чиновников?
– Нет, – со слезами на глазах сказала Анна. – Господи, какой же он страшный, да ещё и на грузина похож. А мне говорили, что русский от самых корней.
– Не бери в голову, мы тебе новую партию найдём, ещё лучше прежней.
– Да куда уж лучше? Лучше не будет! – расстроилась Анна. – Так всю жизнь в девках и прохожу. Не целованной.
– Полноте, девушка, – хихикнула подруга. – Ну что пойдём к чиновникам или Обухова отыщем?
– Да ну его к чёрту, этого Обухова! То же, наверное, свинья ещё тот и стишки у него поганые!
– Это вы обо мне? – вынырнул откуда не возьмись молодой человек, приятной наружности. – Слухи о моей поэзии значительно преувеличены, ибо я музыкант.
– Вы Обухов? – смахивая слезу с опухших глаз, спросила Анна.
– Ну да, а вы я посмотрю, придерживаетесь радикальных взглядов на искусство. Что ж, мне это импонирует.
– Импонирует? – удивилась Жанна. – Вам нравится, когда вас оскорбляют?
– О непременно! – молодой человек понизил голос и подмигнул. – И когда бьют плёткой по эрогенным зонам. Высочайший духовный экстаз!
Жанна незаметно покрутила в районе виска в виде краткой характеристики для подруги.
– Так вы мазохист?
– Не только! – Обухов перешёл на шёпот. – Знаете ли, истязать я тоже люблю. Так что если вы с подругой готовы, то очень может быть…
– Нет-нет, спасибо, у нас во дворе своих маньяков хватает, – испугалась Анна и схватила за руку Жанну. – Пойдём отсюда.
– Как? – удивилась Жанна. – А чиновники?
– Бес с ними! Уж лучше я, как раньше, по-простому.
– Как это?
– Молча. Господин Обухов, спасибо, очень приятно было с вами побеседовать, – криво улыбнулась Анна и потащила Жанну к выходу.
– Что же мы и тортика не поедим?
Анна остановилась.
– Тортика говоришь? Эх, знаешь, чем меня подцепить. За это я тебя и люблю.
– А то.
Девушки прошли через зал к огромному торту, который располагался в самом центре.
– Ах! – воскликнула Анна. – Вот это я понимаю, праздник!
– Единственная радость в жизни! – согласилась Жанна и начала накладывать десерт в тарелку.
