Кем я был, и кем я не был - не могу найти ответ.
Этот поезд едет в небо не один десяток лет.
Из его окон я не вижу, где Закат и где Восход,
Но знаю то, что ненавижу этот гнусный наворот,
А поезд едет, едет, едет, едет, едет, едет, едет вперёд.

Часовые позабыли, что они не на посту
И стоят столбами пыли через каждую версту.
Ухмыляясь потихоньку, чинно косят под ослов
И стреляют мне вдогонку изо всех своих стволов,
А я хочу остановить их, но, увы, не знаю нужных слов.

А дорога плавно вьётся на двенадцати ветрах.
Кто не плачет, тот смеётся, но во всех теснится страх,
А мне порядком надоели проявленья суеты,
И мозги давно вскипели среди этой пустоты,
Лишь не даёт покоя мысль, что меня уже нельзя спасти.

Как в плохой кинокартине следом рушатся мосты,
А светофоров нет в помине - вместо них одни кресты,
И я считаю их зачем-то - насчитал уж тысяч пять -
Чтоб врубиться во всё это, мне нужна восьмая пядь,
И лишь одно я знаю точно: то, что нужно что-то предпринять.

Мой сосед молчит, как рыба, и спокоен, как каток,
Неподвижен, словно глыба, твёрд, как будто молоток.
Он, чему-то улыбаясь, будто всем другим назло,
Ничего не замечая, смотрит в тёмное стекло,
И картину эту наблюдать – поверьте – очень тяжело.

Я кричу: “Что зубы скалишь и молчишь, как партизан?
Или может, ты скрываешь под рубашкой свой наган?”
Он же, тихо напевая что-то, глянул на меня –
Я так и охнул, узнавая в нём своё второе “Я”,
А он промолвил мне: “Прости, но ты, увы, не понял ничего!”

Вот такие откровенья мне, признаться, ни к чему.
Посмотрев в окно в сомнении, я увидел только тьму
И, окончательно поверив, что лицо мне не к лицу,
Шагнул в распахнутые двери, приготовившись к концу,
Помолившись про себя Святому Духу, Сыну и Отцу.

Неожиданно спасенье замаячило во мгле:
Через вечность и мгновенье я очнулся на земле.
Приподнялся, отряхнулся, радость жизни ощутив,
И в раздумье оглянулся, чтоб решить, куда идти,
И заметил вдруг, что поезд мой стоял на запасном пути.