Осень врывается в город под покровом.
Бесцеремонно.
Стонут вороны, загребая крыльями влажный воздух.
Зябко. Песня Мадонны
Как нельзя лучше подходит к этому грустному фильму.
Убей меня небольно,
Несильно.

От нулевой версты до последней надежды
Всего четыре квартала и несколько сигарет.
Тому, кто хочет остаться прежним,
В туннелях не зажигают свет.

Небо плачет денно и нощно, не стыдясь,
И мы бросаем соль в лужи,
Ведь кто-то должен сказать всю правду
О том, что дальше будет только хуже.
Конец всё ближе, а голос глуше –
Душит
Ноябрьский ветер, наступая себе на горло.
А парк измазался в чём-то чёрном,
И это норма.

Сумерки –
Самое долгое время суток.
Часы отсчитывают минуты.
И это хмурое псевдо-утро
Меня выплёвывает под дождь.
В толпе плащей, средь пальто и курток
По заколдованному маршруту
Тащу своё городское брутто,
Непритязательно непригож.

Я это чувствовал пулей, засевшей неловко в сердце,
Пытаясь греться, чем-то крепким –
Интервенция:
И холода, словно англичане,
Пришли с винтовками за плечами.
И далеко-далеко на другой планете кипящий чайник
Стучит железной кепкой.

Всё это уже случалось со мной в прошлой жизни.
В прошлой смерти.
В прошлый вторник.
Бабушка, расскажи мне сказку о Герде –
Я изрубил под собой все корни,
Чтоб не помнить.
Гуси срываются с якоря и уходят в тугие тучи
За неимением лучшего.
И я с ними, ясными.

Раскрывая зонты, закрывая окна и двери,
Мы разучились верить –
В пух и перья –
Нас разнесло по округе жутким эхом «Людииииииииии…»
Не высылайте меня на Мудьюг!
Он больше так никогда не будет.
Я больше так никогда не буду…

Кровельное железо
Создано для того, чтобы в него стучали капли.
А для меня каждая крыша – это просто трамплин
В очередное непрекрасное близко,
В неласковое го-ря-чо.
Живу, не думая ни о чём,
Не обесточен, но отключён.

В наушниках снова эта полузабытая композиция,
Подошвы пружинят, капюшон не скрывает обзор.
Память – лучшая и единственная моя инквизиция,
И для неё сейчас, походу, самый сезон.

Дворники громко шаркают мётлами,
Вторя своим коллегам на лобовых.
А я рифмую письма и листья – хорошо забытое старое,
И каждая строчка бьёт поддых.
Не надо, осень, не переваривай –
Я сам в тебе как-нибудь вскорости переварюсь.
Моим губам тосковать голодными:
Я слишком давно не пробовал её на вкус…