Аннушкин дом пустоты полон...
Масло – в лампаде, и крест - в пальцах…
Не помогает - опять Воланд
душу тревожит своим вальсом.
Раз - и кукушкой поёт – полночь.
Кем-то распята - шутя, медля...
Два – озарение. Свет? Полно -
это безумье - в глазок медный…
Три – за спасеньем бегом – к Богу:
- Я согрешила... Найди выход!..
И поклонилась Ему – строго,
а чтобы понял, ушла – тихо…
Шаг за порог… Тишина – вздохом…
Липкий туман по пятам – дымом
льётся на рельсы… Одно плохо –
первый трамвай пролетел мимо.
Прыг-скок…
Кругом голова…
Вдоль рельс –
красная трава.
- Где свет?
И трамвая нет…
Кто здесь?
Шорохи - в ответ
и смех.
Череп в полный рост…
- Здесь я –
главный. Берлиоз.
- Надо бежать! Ноги где? Боже…
Тени чудные вокруг бродят,
и ни души – черепа, рожи!
Крест наложить – не с руки, вроде…
И завертелась – искать угол,
где бы приткнуться… Ничком – надо б,
да чтобы ветер подол трогал...
И костылям бы была рада…
- Дома, наверное, гроб мелкий -
без головы... Эх, туда кабы!
Бабы судачат... С гербом вилки
не прихватили б мои бабы!
И притомилась - свело щёку...
Рядом – костыль... Да кому нужен?
А Берлиоз – зуб гнилой в щёлку:
- Кто безголовый – всего хуже.
День, ночь…
Помнится едва -
век здесь?
А быть может – два…
Здесь бы,
хоть кукушки звук…
Мух бить -
не хватает рук.
И всё
мучает вопрос –
кой чёрт
рядом Берлиоз?
Был бы неплох, да на вид – нечисть.
Книги писал, говорит, злыдень –
вот оттого и мигрень лечит.
И Самого, говорит, видел.
Тянет извечно одну песню:
- Головы – дрянь. Суета, ругань...
Поговорить по душам не с кем.
Аннушка, будь мне хоть ты - другом…
Знаешь, когда меня пьёт Воланд –
я упускаю момент. Странно –
словно есть голос, да нет слова…
Я бы иначе писал, Анна!
Брови ссутулит… Обнять? Нечем…
После посмотрит вокруг хмуро
и заорёт петухом певчим:
- Масло зачем разлила?! Дура!
Так – век.
Не прогнать никак…
Слов нет?
Не нашёл, дурак.
Знать бы,
где тот божий свет -
а здесь говорят,
мол, нет…
Врут. Мне б
крест сейчас нести…
Вдруг – свет!
Господи еси…
Вальс из-за стенки… Опять вечер,
и долгожданных шагов звуки…
Муха жужжит... Да убить нечем –
смирной рубахой сплели руки.