Когда порвать ты вздумаешь со мной,
Увлёкшись толстосумом-иностранцем -
Раздуется мизинец левый мой,
Окрасившись болезненным багрянцем.
И после страшной ночи роковой,
Когда соитье ваше мне приснится,
Отсвечивая мрачной синевой,
Самодовольно вздутье залоснится.

Когда, смеясь злорадно надо мной,
В преступный вновь погрузитесь экстаз вы,
Из пальца вдруг прорвется скрытый гной,
На нём возникнут мокнущие язвы.
Когда в ночи на берегу морском
Вы изогнётесь в сладострастном танго -
От пальца с отвратительным шлепком
Отвалится прогнившая фаланга.

Когда же палец вовсе отпадёт,
Одной культяпкой завершаясь праздной -
Вновь понимание к тебе придёт
Идиотизма жизни буржуазной.
И телефон домчит твой зов: "Прости!"
С блистающих гавайских побережий,
И из культяпки вновь начнет расти
Мизинец новый, розовый и свежий.