Я на неё смотрю почти в упор,
Почти без вожделенья, не надеясь.
Не улыбнётся, не потупит взор,
И в этой-то бесчувственности - прелесть.

Казалось бы, к чему себя дразнить,
Когда нельзя не видеть в результате
Ничто? Увы, какую бы я прыть
Ни проявил - всё будет вряд ли кстати.

Да и хочу ли я сломать цветок?
Не в том беда, что на душе прохлада -
И в прошлом я бы взять её не смог -
Она растенье из чужого сада.

В лице её - не то, чтоб красота -
Нос выдаётся, подбородок мелок.
Но, созерцая приоткрытость рта,
Не замечаешь этих недоделок.

Он всё время чем-то занята,
Всегда сосредоточена - в еде ли,
В беседе ли, в раскрытьи ли зонта -
Как будто достигает важной цели.

Дорогой к морю, обходя народ,
Она ступает ладно и нескоро;
Она себя так бережно несёт,
Как будто это тело из фарфора.

И вот, из раздевалки, на показ
Является. И нет сомнений даже,
Что к этим самым трусикам сейчас
Прикованы все помыслы на пляже.

О хрупкость! Эту страшно и обнять.
Такую - раздавить легко наверно.
Тебе шестнадцать или двадцать пять? -
Не разобрать. Ты слишком эфемерна.

Светловолосость и прозрачность глаз,
Конфеточная яркость - очень мило.
Мы понимаем: Это не для нас.
Но есть ли тот, кого бы ты любила?

Ты кукла. И конечно же внутри
Лишь механизм, исполненный искусно
Создателем. Но, что ни говори,
Ты не моя - и оттого мне грустно.