Опять зима. Уходит в темноту
Моя проголодавшаяся свора.
Он нас еще прокормит, этот город –
Но не для нас он держит теплоту.

Мы пасынки помоек и дворов,
Мы преданные други человека:
Нас предали, оставив без ночлега,
И обрекли на жизнь ночных воров.

А сладко ли живется нам в ворах? –
Собачья жизнь вообще не слаще редьки...
Ошейники носили наши предки,
Цепями громыхали во дворах.

Да разве ж по нутру собаке злость? –
Прожить бы жизнь, да тихо встретить старость, –
А нам похлебку ставили за ярость,
За лай и злобу нам бросали кость.

А те, кому как будто повезло –
Кому знакомы мраморные ванны –
Очнувшись на помойке от нирваны,
Искали сами в жизни только зло.

И тут уж не взбеситься – мудрено;
Глаза туман безумия подернет –
И ты закончишь бунт на живодерне:
Собаке – смерть собачья все равно...

О, Сириус, звезда Большого Пса, –
Плевать в Луну! – повою на тебя я...
В немой тоске утраченного рая
Собачьи души льются в небеса.

А тут – зима. И воет в темноту
Моя изголодавшаяся свора.
Он нас еще прокормит, этот город –
Но не для нас он держит теплоту...

08.84