На дороге разбитое тело,
На деревьях остатки души,
Одинокая смерть пролетела,
В этой богом забытой глуши.

Он лежал на истлешем бурьяне,
Плыли в небо слепые глаза,
Безымяннай, босой, окаянный,
А в дали собиралась гроза.

На груди в свете молний сияли:
Два червя, да серебрянный крест,
А в дали молча горы стояли,
Стерегли пустоту этих мест.

Эй, бродяга, ты сын человечий,
Где твой дом, где жена, где село?
Облаками укутавши плечи,
Мать гроза отпевала его.

Закопал я его под ольхою,
Свет от молний стекал по устам.
Не увидел я тень за спиною,
И понял, что хоронил себя сам.