Метель штурмует окна. Только толку…
Оплачен был апгрейд облезлых рам.
Сосед с балкона сбрасывает ёлку.
Ты спишь. Я благодарен вечерам

За пропуск в ночь, иллюзию свободы
Под чёрный чай, бодрящий в третий раз,
За чёсы в чате с полуночным сбродом
Косящих под поэтов пеной фраз,

За радость раскорячиться над книжкой,
Курить в луну, минорить с нотой ля,
Чесать кота, и вспомнить, как мальчишкой
Мне не спалось, я город оставлял.

Шли в ногу я и май, сазан и мысли
Про журавля, что кормится в руке.
А ты тем временем строчила письма
С «целую» на лезгинском языке.

Ядрить твою рождественским морозом
За ворох девальвированных слов!
Я уставал и засыпал в покосах,
И в западло и май был, и улов.

Вот цитрамон решил проблемы с кровлей,
Минорит си, подходит новый срок,
Когда забрыжжет окна алой кровью
Восходом перерезанный восток.

Но ты проспишь рассветную сонату,
Тебе зевать на до-диез зари.
Заторопились к мясокомбинату
Вороны − покорители эр-три.

Им скормит студень в срок политзанятий
Парторг Кузьмич под бравое нытьё.
В вороньем многомерном восприятьи
однопартийно, однозначно бытиё.

Многоутробно. Губ твоих угодно?
Ты их раздашь по капелькам росы.
Любовь восторжествует ежегодно
(Ребристый «Contex» чаще…) Да не ссы,

Отревновался. Всё светлей окошко.
Луна стечёт по стёклышку вот-вот.
Россия − нецелованная золушка −
Нальёт парторгу сто под бутерброд.

Стихи стихают. Помолиться сини
Окна пора в колючие ветра,
Чтоб счастье прописаться попросилось,
Чтоб славно целовалось до утра,

И чтоб любовь часы с руки снимала
Под ре-мажор, а отгорит свеча –
Чтоб от волос от рыженьких светало,
Чтоб скрипачом стал сын у Кузьмича.

Мигренит ми-минор, и в стылом чае
Как сахар, растворяются мечты.
Вороны гонят на х. наивных чаек,
Парторг кидает дезы и понты.

В привычках атрофировалось счастье,
Фальшивит фа, и нам с тобой невмочь
Ждать дни, когда пробьёт твой новый час, и
Ждать годы, чтобы блюз сыграла ночь.