* * *
Запутавшись в ветвях,
в листве беснуясь,
октябрь разбрызгал красной акварелью
на шёлке голубом
свою босую
вакханку-осень
с золотой свирелью.
В её глазах сверкают бригантины —
их разобьёт о каменные глыбы.
И ветер бьётся в мокрой парусине
Невидимой чешуйчатою рыбой.

В цилиндре старомодном,
в чёрном фраке,
с янтарно-спелой виноградной гроздью
бредёт по берегу
нелепый трагик,
роняя металлические гвозди —
дары давно погибших корабелов,
чьи медленные сумрачные тени
колеблются, как пущенные стрелы
или тела загадочных растений.

Пылают щепки жалкого наследства
там, где потомки капитана Грея,
сжигая карты всех морских созвездий,
на корточках бесславно руки греют.

И, как натурщица, в пунцовых пятнах,
летает осень и светло, и слепо.
И вспыхнув, исчезает виновато
всего на миг воскреснувшее лето.
2001

* * *
Как часто я,
с тобой обнявшись крепко,
слежу, как слева, за твоим плечом
ночная бабочка крылатою нимфеткой
свою судьбу сжигает над свечой.

И как в хитоне, стёршемся до дыр,
глядит мой Бог солёными глазами
на нас,
и вежливо крадётся мир
ловцом безжалостным
в пробелы между снами.

Всё кажется —
вот-вот мелькнёт блесна,
душа взовьётся над речной водою
безглазой рыбой!
Подавив боязнь,
твой лоб укрыв прохладною ладонью,
я вслушиваюсь в злую тишину,
и страхи вереницею уродов
уходят прочь,
и погасив луну
с ухмылкой ночь довольная уходит.
1999