В саду костенеет засохший терновник:
Срубить бы – и баста! Но дрогнет рука.
Он детских соблазнов невольный виновник,
Опора для взора, прозор в облака.

Когда шелестел он из первого ряда,
Листва голубела и воздух пила,
Он был капельмейстер отцовского сада
В дождливые дни, и стоял у ограды
Сырой и лиловый, как летняя мгла!

Он тёмные ягоды на землю капал,
Цеплялся за свитер и тень наводил,
И капельный холод небесных вокабул
На вес принимал и на ветках хранил.