Этот вальс – до озноба в груди и спине –
Мне явился в автобусе, в дальней стране,
Куда жребий нелепый зачем-то занёс
И которая мне непонятна до слёз.

Я живу, я дышу, а меня будто нет.
А недавно приснилось, что я – чей-то бред…
Ох, уж эти мне сны без концов и начал!
Но меж явью и сном я тебя повстречал.

Мне за сорок. Влюбляться на этой меже –
Всё равно, что упасть на крутом вираже,
Всё равно, что домой возвратиться с войны,
Когда дом твой разрушен и камни черны…

Ты вошла. Ты была далека-далека.
Но в чужой полутьме мне сверкнула рука,
Но не лаком ногтей и не жёлтым кольцом,
А как звёзды мерцают морозным лицом.

И послышались звуки, тихи и легки…
Пела первая нота явленье руки,
А потом зазвучали лицо и глаза,
И я что-то спросил, и я что-то сказал.

И автобусный гомон померк и затих,
И солдаты уснули на креслах своих,
И старуха, древней, чем Давида печать,
Перестала набором браслетов бренчать.

И автобус поплыл мимо звёзд-маяков,
Мимо встреч, телефонов, дождей и стихов,
И звучало так ясно в касании рук,
Что не нужен тебе ни любовник, ни друг,

Что я должен понять – и исчезнуть, уйти
С твоего так привычно-простого пути,
Что нет места двум судьбам в единой судьбе…

…Никуда нам не деться – ни мне, ни тебе.