Это сонное, мутное, блёклое утро
Ястребиный последний услышит полёт,
Лишь из окон соседних прицельно и чутко
Кто-то тихий стрельбу поведёт.

Прикоснись, только пальцем дотронься,
Что б узнать, что такое полёт.
С кровью в горле, сквозь свист старый коршун
Своё слово произнесёт.

И зажмурятся прошлые вёсны
И сойдёт ослепительный свет.
Распластает растерзанный коршун
На полнеба крыло по земле.

А потом лебединая стая,
А за нею вослед журавли
Своей личной тоской заласкают
Настоящей тоски перелив.

Ветви вдруг изогнутся и лягут
С грозным треском негнущихся тел,
То тяжёлый жиреющий ангел
Приземлится в лучах из антенн.

И за ним вдруг захлопнутся выси,
Оживёт он лишь раз пред грозой,
Потому что и ангелы дышат,
Только ангелам нужен озон.

Задыхаясь в земном заточеньи,
Он и слова не сможет сказать,
Не узнают, с каким порученьем
К нам послали его Небеса.

А потом Небо билось об Землю,
Только перья летали кругом.
И засыпало ангела снегом,
И поднялся над ангелом холм.

И небесное воинство гибло,
Окружили его с двух сторон,
Небо бросило их, Небо било,
Добивала Земля с торжеством.

Только сокол могучий остался
С перебитым раскрытым крылом,
Просто нужен был самый отважный
Чтобы точку поставить на всём.

Его к доскам гвоздями прибили
И отрезали крылья пилой
Перед ним их сложили, чтоб видел,
Как им перья щекочет прибой.

Зашептали пугливые волки:
"Если сокол, - ты должен лететь,
Пусть бескрылый, бесклювый, - ты сокол,
Пусть гвоздями прибитый к доске."

Без желанья, без силы, без перьев
Отрывается он от Земли,
Потому что он это умеет,
Потому - ничего нет над ним...

Тем захочется видеть хоть отблеск,
И Они Их возьмут на гербы.
В Карском море рассыпались слезы,
Морю больше не быть голубым.

И поднимутся к небу их лица,
И заблещутся очи сквозь пыль,
Потому, что им надо молиться,
Им иконы нужны и гербы.