Фонари бьют в лицо безрассудно и зло,
И мне кажется, лица и тени
Бьются в кровь вновь и вновь,
Но вскипает любовь, и сверкают другие мишени.

И когда я из пепла на волю к ветрам
Простираю уставшие руки
И когда я весь умер и снова восстал,
Не услышал знакомые звуки

Не услышал тебя, поднебесная,
Ты, как видно, опять заблудилась
В темно-русых лесах, златогривых полях,
Косы срезала и устыдилась.

И печаль моя стала темнее, чем кровь
И тоска моя сделалась черной
Где ты белая лебедь, где верный твой зов,
Где приют для души безпризорной

Фонари бьют в лицо безрассудно и зло,
И я чувствую запахи смерти.
Здесь любовь в костылях вся в кровавых слезах
Задыхается, требуя жертвы

И когда дождь безумец со страха с небес
Обожжет наболевшие раны,
Память взвоет безумно в тоске о мирах
Ей оставленных на растерзанье.

Я не слышал давно поднебесную песнь
И оглох от лакающих души
Я в леса уходил, я искал звонарей,
Уползал в позабытые глуши

И спасенные лики завыли во мне
И я камнем застыл от бессилья
«Что ты, ветер голубый, до смерти ли мне?
Пеной смрадной пирует насилье.»

Смерти меч покажи, все равно всем во мхах
Допевать недопетую правду
Жизни сердце открой, но кнутище держи,
Чтобы псам не досталось нахрапу

А когда после битвы прибудет тоска,
И когда павшим душам на небо,
Разгорятся костры разоренной земли,
И завоют шакалы свирепо

И когда трупы будут укрыты и песнь
Отпоют те, что в ранах, но живы
Не забыть бы в хлебах да в хмелистых медах
Рты в оскалах алчущих поживы

Снег укрыл вековые курганы и лес
Снег засыпал обиды и боли
Снег, скажи, что ты хочешь,
Чтоб вечно твой наст охранял для оставшихся в волю

Снег смолчал, он сказал бы, но стаял за миг.
Почки взбухли и птицы запели.
Снег пропал, снег расстаял, остался лишь крик
Да безумство весенней капели.

Но фанари бьют в лицо безрассудно и зло,
Звезды гаснут устав на рассвете.
Но с богровою песнью взошедшей зари
Ветер свищет анафему смерти!